![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Вот, продал вчера... Немного жаль.
Jun. 26th, 2006
Из моего любимого де Эредиа
Jun. 26th, 2006 01:26 pmНа "Книгу любви" Пьера де Ронсара
Когда-то не один чувствительный сеньор
В тени бургейльских рощ чертил инициалы,
И Лувр сзывал гостей в блистательные залы,
Где не одну любовь зажег лукавый взор.
К чему?... Могильный склеп над ними тьму простер...
Где страсти их, восторг, мольбы и мадригалы?...
Лежат они мертвы, забвенны, небывалы.
Кому для праха их поднять, как прежде, спор?...
Кассандра гордая, Мария и Елена,
Прекрасные тела, вы были б горстью тлена, -
У лилий и у роз нет завтрашнего дня...
В стране, где свежесть волн мчат Сена и Луара,
Любовь и Славу - мирт и лавр - соединя,
Венчала вас рука бессмертного Ронсара.
(перевод Д. Олерон)
И оригинал:
Sur le Livre des Amours de Pierre de Ronsard
Jadis plus d'un amant, aux jardins de Bourgueil,
A gravé plus d'un nom dans l'écorce qu'il ouvre,
Et plus d'un coeur, sous l'or des hauts plafonds du Louvre,
A l'éclair d'un sourire a tressailli d'orgueil.
Qu'importe ? Rien n'a dit leur ivresse ou leur deuil.
Ils gisent tout entiers entre quatre ais de rouvre
Et nul n'a disputé, sous l'herbe qui les couvre,
Leur inerte poussière à l'oubli du cercueil.
Tout meurt. Marie, Hélène et toi, fière Cassandre,
Vos beaux corps ne seraient qu'une insensible cendre
- Les roses et les lys n'ont pas de lendemain -
Si Ronsard, sur la Seine ou sur la blonde Loire,
N'eût tressé pour vos fronts, d'une immortelle main,
Aux myrtes de l'Amour le laurier de la Gloire.
Когда-то не один чувствительный сеньор
В тени бургейльских рощ чертил инициалы,
И Лувр сзывал гостей в блистательные залы,
Где не одну любовь зажег лукавый взор.
К чему?... Могильный склеп над ними тьму простер...
Где страсти их, восторг, мольбы и мадригалы?...
Лежат они мертвы, забвенны, небывалы.
Кому для праха их поднять, как прежде, спор?...
Кассандра гордая, Мария и Елена,
Прекрасные тела, вы были б горстью тлена, -
У лилий и у роз нет завтрашнего дня...
В стране, где свежесть волн мчат Сена и Луара,
Любовь и Славу - мирт и лавр - соединя,
Венчала вас рука бессмертного Ронсара.
(перевод Д. Олерон)
И оригинал:
Sur le Livre des Amours de Pierre de Ronsard
Jadis plus d'un amant, aux jardins de Bourgueil,
A gravé plus d'un nom dans l'écorce qu'il ouvre,
Et plus d'un coeur, sous l'or des hauts plafonds du Louvre,
A l'éclair d'un sourire a tressailli d'orgueil.
Qu'importe ? Rien n'a dit leur ivresse ou leur deuil.
Ils gisent tout entiers entre quatre ais de rouvre
Et nul n'a disputé, sous l'herbe qui les couvre,
Leur inerte poussière à l'oubli du cercueil.
Tout meurt. Marie, Hélène et toi, fière Cassandre,
Vos beaux corps ne seraient qu'une insensible cendre
- Les roses et les lys n'ont pas de lendemain -
Si Ronsard, sur la Seine ou sur la blonde Loire,
N'eût tressé pour vos fronts, d'une immortelle main,
Aux myrtes de l'Amour le laurier de la Gloire.
еще де Эредиа
Jun. 26th, 2006 07:03 pmПосле Канн
Один из консулов убит, другой в Линтерне
Засел. От мертвых тел поднялся Авфид. Гром
В капитолийский храм ударил. Белым днем
Покрылась потом медь. Все души суеверней.
Великий понтифекс напрасно лектистерний
Устроил празднества, и с авгуром вдвоем
В смысл книг сивиллиных вникал. Звучат кругом
Стенанья матерей и буйный ропот черни.
И каждый вечер вновь, в поля, на акведуки,
Сонм женщин и детейспешит, ломая руки,
Чтоб плакать жалобно в зловещей тишине.
И все им кажется, что, над холмом горбатым
Сабинских гор, встает, весь озарен закатом,
Тот одноглазый вождь на медленном слоне.
(перевод Брюсова)
и оригинал:
Après Cannes
Un des consuls tué, l'autre fuit vers Linterne
Ou Venuse. L'Aufide a débordé, trop plein
De morts et d'armes. La foudre au Capitolin
Tombe, le bronze sue et le ciel rouge est terne.
En vain le Grand Pontife a fait un lectisterne
Et consulté deux fois l'oracle sibyllin ;
D'un long sanglot l'aïeul, la veuve, l'orphelin
Emplissent Rome en deuil que la terreur consterne.
Et chaque soir la foule allait aux aqueducs,
Plèbe, esclaves, enfants, femmes, vieillards caducs
Et tout ce que vomit Subure et l'ergastule ;
Tous anxieux de voir surgir, au dos vermeil
Des monts Sabins où luit l'oeil sanglant du soleil,
Le Chef borgne monté sur l'éléphant Gétule.
Один из консулов убит, другой в Линтерне
Засел. От мертвых тел поднялся Авфид. Гром
В капитолийский храм ударил. Белым днем
Покрылась потом медь. Все души суеверней.
Великий понтифекс напрасно лектистерний
Устроил празднества, и с авгуром вдвоем
В смысл книг сивиллиных вникал. Звучат кругом
Стенанья матерей и буйный ропот черни.
И каждый вечер вновь, в поля, на акведуки,
Сонм женщин и детейспешит, ломая руки,
Чтоб плакать жалобно в зловещей тишине.
И все им кажется, что, над холмом горбатым
Сабинских гор, встает, весь озарен закатом,
Тот одноглазый вождь на медленном слоне.
(перевод Брюсова)
и оригинал:
Après Cannes
Un des consuls tué, l'autre fuit vers Linterne
Ou Venuse. L'Aufide a débordé, trop plein
De morts et d'armes. La foudre au Capitolin
Tombe, le bronze sue et le ciel rouge est terne.
En vain le Grand Pontife a fait un lectisterne
Et consulté deux fois l'oracle sibyllin ;
D'un long sanglot l'aïeul, la veuve, l'orphelin
Emplissent Rome en deuil que la terreur consterne.
Et chaque soir la foule allait aux aqueducs,
Plèbe, esclaves, enfants, femmes, vieillards caducs
Et tout ce que vomit Subure et l'ergastule ;
Tous anxieux de voir surgir, au dos vermeil
Des monts Sabins où luit l'oeil sanglant du soleil,
Le Chef borgne monté sur l'éléphant Gétule.